|
Шёл не за телом — шёл за мечтою.
Чтобы понять, за что двадцать дают.
Фотки, как кукла — свет, поза, строи,
Глаза обещали безбрежный уют.
В жизни — другая. Не хуже, не лучше.
Фильтр исчез. Передо мной человек.
Без лоска и глянца, но мягкая, чуткая.
Смотрел и ловил настоящий эффект.
Фигура — точь‑в‑точь, как в мечтах и на фото:
Грудь, бёдра, изгиб — всё красиво и впрок.
Раздел — без сюрпризов, без маски, без флота.
Пах чистый, ровный. Ни запахов, строк.
Вылизал всю. Не спеша, как для сердца.
В ответ — не игра, не привычный приём.
Потянул её к члену, и точно по месту
Она начала, не спеша, языком.
Сначала — по схеме. Быстро, без толка.
Сказал ей: «Помедленней». Тут же — иной.
Пошла глотка — мягко, с дыханьем, с волной,
Где каждый качок становился строкой.
И в 69 — она, голова вниз,
Я сверху в горло — и зрелище, и кайф.
Сдержался два раза. С границы оттягив,
Чтоб выстрел был позже, без рваных сдач.
Лежит на животе, сосёт глубоко,
А я глажу попку. Реально, без фраз.
Шлёпнул. Она: «В одно место не бей».
Без обиды. Без нервов. Всё — в такт, всё — в класс.
В миссионерке — обняла, как своя.
Грудь мягкая — в тело, и пах принимает.
Вошёл — и почувствовал: вот она, я.
Кончил спокойно. Ни в что не играя.
— Ты уже? — шепчет.
Я киваю.
А она
Догоняет движеньем — без спешки, одна.
Не гнала, не вылетела. Просто осталась
На пару минут — не «работа», не «план».
Лежим. Гладит плечи.
Ни капли подделки.
Ни нытья, ни навязчивых тем, ни лица.
Про лекарства сказала — скользнула, как лента.
Без драм и без просьб. Без истории конца.
И вышел я с мыслью:
Ты не получишь
Картинку с экрана, отфотошопленну в свет.
Но здесь была суть. Без упаковки. Без мути.
И именно это
оставило след.
|
